Лион укрыл ее одеялом. И она с удивлением увидела, что на нем тоже нет никакой одежды. Странно!

– Ты узнаешь, кто я?

– Лион.

Облегчение промелькнуло в его глазах.

– А что случилось с Мандарой, помнишь?

Как она могла забыть? Как можно что-нибудь забыть?

– Чума. – Она вдруг вскочила, осознав все. – Уходи от меня! – И попыталась отодвинуться подальше. – Чума!

– Успокойся. Я здесь с тобой уже больше недели, – сказал он мягко. – Если бы я заразился, то уже был бы болен.

Она посмотрела на него и вздохнула.

– Неделю? – И закрыла глаза. – Боже мой, зачем? Ты ведь мог…

– А почему ты оставалась в Мандаре заботиться о тех, кого я любил?

– Мне надо было быть там.

– А мне надо было быть здесь. Посмотри внимательно на меня, Санчия. Похож ли я на больного?

Она открыла глаза. Он выглядел сильным и энергичным, несмотря на усталость и печаль, которые застыли на его лице.

– Иной раз болезнь протекает не обычным путем.

– А иной раз люди и вообще не заболевают. Были ли в Мандаре те, кто не заразился?

– Кажется, были. – Она покачала головой в сомнении. – Одни заболевали быстрее, другим требовалось больше времени. Я не знаю, остался ли в городе кто-нибудь живой.

– Надеюсь, что кому-то все же посчастливилось выжить, если только он не сгорел в огне. Огонь!

– Дамари и его наемники подожгли город. Я видела, как он сделал это, но я не могла даже двинуться с места. А затем я подумала, что если Дамари останется в живых, то он снова повторит то же самое где-нибудь в другом месте. Нельзя позволить ему творить такие чудовищные преступления. Так много смертей… Я тебе рассказывала о Пьеро?

– Да, ты рассказала обо всем. – Глаза Лиона ярко сверкнули в полумраке. – В беспамятстве ты говорила, говорила, вырывалась, пыталась убежать, плакала – вела себя как сумасшедшая.

– А может быть, я и вправду сошла с ума…

– Нет, – сказал он с силой. – Ты должна сохранить свою душу и свой разум. Ты – единственное, что у меня осталось. Я не смогу потерять еще и тебя. Слышишь? Ты должна выстоять!

Страсть и сила, прозвучавшие в его голосе, почти убедили ее в том, что он сможет уберечь их обоих от помешательства и смерти. Бедный Лион! Он потерял все: семью, свои корабли, свой дом. Она не должна увеличивать список его потерь, если это в ее силах.

В те последние дни в Мандаре, когда на ее глазах смерть уносила близких и она не в силах была им помочь, Санчии казалось, что она никогда уже не будет прежней, что душа ее омертвела и не способна чувствовать. Но вот сейчас слова Лиона вновь пробудили в ней желание жить.

– А почему мы без одежды?

– Я сжег всю твою одежду и то, что было на мне при нашей встрече.

Когда она, недоумевая, взглянула на него, он усмехнулся:

– Кажется, это была удачная мысль. Я ведь ничего не знаю о чуме и не знаю, как с ней бороться. – Он помолчал. – Я выкупал тебя и сам мылся горячей водой каждый день. И кажется, я принял все нужные меры предосторожности. Когда ты потеряла сознание, я приказал Лоренцо и остальным не подходить близко к нам и отнес тебя сюда. Они расположились рядом с виноградниками. Лоренцо приходит каждый день и приносит свежую еду и воду, оставляя все это у дверей. – Лион кивнул на стопу одеял у стены. – Я прокипятил их и выжарил на солнце. Если хочешь, я переделаю любое из них так, чтобы ты могла его надеть.

– Чуть позже. – Она не чувствовала никакого неудобства от того, что и она, и Лион сидели обнаженными. За прошедшую неделю она потеряла нечто большее, чем чувство стыдливости. – Как долго мы будем оставаться здесь?

– Еще неделю. Если после этого ни один из нас не заболеет, это будет означать, что ты уже не можешь никого заразить.

– Разумно. – Она посмотрела на него и вдруг почувствовала, как ее охватывает дрожь. Может быть, чудовище и пощадит ее.

Но какая несправедливость! Оно уже уничтожило невинность, доброту, стойкость.

– Катерина!.. – Санчия зарыдала. – Прости меня. Я знаю, как тяжело тебе говорить о ней. Она твоя мать, и она…

– Успокойся. – Он с нежностью прижал ее к себе, его пальцы пробежали по ее волосам. – Я знаю, она была не очень добра к тебе. Ей надо было…

– Нет, ты ничего не понимаешь, – прошептала Санчия. – Я полюбила ее. Мы очень сблизились с ней в последние дни, и мне так трудно было терять ее, почти так же, как и Пьеро.

– Как бы мне хотелось попрощаться с ними, – хрипло сказал Лион. – Я должен был сказать им всем «прости». Если бы я знал…

Санчия почувствовала, как что-то теплое капнуло ей на висок. «Если бы…» Извечные слова сожаления. Если бы можно было что-то исправить… Катерина что-то говорила о сожалении, и эти слова Санчия должна была передать Лиону и Лоренцо. Но не сейчас. Боль еще так свежа. Потом будет достаточно времени.

Боже мой, она уже способна думать о будущем? Эта мысль поразила ее. Кажется, она и в самом деле поверила, что Лион каким-то чудом спасет их обоих.

Но лучше не лелеять никаких надежд, потому что Медуза может выждать и напасть сзади, дав им только краткую передышку.

Санчия не позволит себе успокоиться до тех пор, пока не убедится окончательно, что чудовище прошло мимо.

Поздней ночью они сидели перед маленьким костерком, который разжег Лион в центре винодельни. Лион накинул на нее одно из одеял, чтобы защитить от холода, его рука лежала на ее плече, и в душе Санчии росло чувство покоя и умиротворенности.

Не отрывая взгляда от огня, она произнесла задумчиво:

– Я люблю тебя, ты знаешь об этом?

Его рука дрогнула, и он крепче прижал ее к себе.

– Нет, не знаю.

– Я поняла это в тот самый миг, когда подумала, что ты можешь заразиться чумой. До того момента я не знала, что люблю тебя, потому что моя любовь отличалась от той, про которую я читала и какой я ее себе представляла. – Она напряженно смотрела на пламя. – Это совсем не то нежное, светлое чувство, которое Данте испытывал к Беатриче, так ведь?

– Да.

– Оно потрясает душу, причиняет боль, заставляет испытывать вожделение, а затем нежность. Но все равно это любовь. Когда-то я думала, что она должна быть… – она остановилась, задумавшись, – прекрасной!

– Может быть, она прекрасна у тех людей, у которых жизнь проходит иначе, чем у нас.

– Возможно.

Они сидели некоторое время, храня молчание.

– Я подумала, что это очень важно, чтобы ты узнал о моей любви до того, как мы умрем, – произнесла она. – А мы, наверное, должны умереть.